Использование женщин как террористок-смертниц

Начало практики использования террористок-смертниц

Относительно недавно в деятельности исламистских организаций радикального экстремистского толка в качестве террористов-самоубийц начали использоваться женщины.

Первый случай использования женщины как террористки-смертницы был зафиксирован 9 апреля 1985 г. Хайадали Сана - 16-летняя девушка, член Сирийской социалистической национальной партии - направила грузовик в израильский военный конвой. В результате теракта погибло 2 солдата. Хайадали Сана - самая молодая из террористок-смертниц, членов партии. Самой старшей Шагире Кариме Махмуд на момент смерти было 37 лет. Женщина проникла в больницу и пронесла в сумке взрывное устройстве. Жертвами взрыва стали 27 человек, из которых 7 погибли.

30 июня 1996 г. террористкой-смертницей стала беременная женщина Зейнаб Кынаджи, член Курдской рабочей партии. Она проникла на военную церемонию и взорвала себя. Жертвами взрыва стали 37 человек - 8 солдат турецкой армии убиты, 29 получили ранения.

Еще один теракт, в котором принимала участие беременная террористка-смертница состоялся 22 июня 2003 г. В ходе допроса выяснилось, что женщина была на четвертом месяце беременности. Террористка-смертница и два боевика ехали по направлению в Грозный. На женщине был пояс шахида. На блокпосту автомобиль остановили, после чего завязалась драка. Один из боевиков был убит. Второй боевик и женщина были ранены и отправлены в медсанбат, где скончались: мужчина - в тот же день, женщина - на следующий.

Первой российской террористкой-смертницей была Хава Бараева. 7 июня 2000 г. она и еще один боевик направили автомобиль со взрывчаткой в казарму, где находилось подразделение российских войск. Жертвами взрыва стали 8 российских военнослужащих - трое погибли, пятеро получили ранения. Хава была первой из так называемых «черных вдов» - женщин-самоубийц, совершивших теракты в России с 2000 г. Последний террористический акт приписывающийся «черной вдове» был совершен 25 мая 2013 г. в Дагестане, в Махачкале. Согласно данным Национального антитеррористического комитета 25-летняя Мадина Алиева взорвала себя у здания республиканского МВД. В результате взрыва пострадали 20 человек, 2 погибших.

Причины использования женщин как террористок-смертниц

В январе 2002 г. Шейх Ахмед Исмаил Ясин, один из основателей и духовный лидер исламистского движения «Хамас», заявил о своем категорическом отказе от использования женщин как террористок-смертниц. В марте того же года им же было сделано заявление о том, что Хамас не заинтересован во включении женщин в деятельность организации по причине их скромности. Позиция духовного лидера Хамаса коренным образом изменилась в 2004 г. Тогда 14 января первая женщина-смертница от Хамаса взорвала себя. 22-летняя Рим аль-Рейяши под предлогом получения медицинской помощи приблизилась к израильскому блок-посту и подорвала 5-килограммовое взрывное устройство, начиненное гайками и болтами. Погибло четыре, ранения получили семь израильских солдат. Смертница сознательно пошла на свершение теракта.

Ясин, после совершения теракта, заявил, что изменение это вызвано тем, что использование женщин - шаг вперед в методах ведения борьбы. Боевики сталкиваются с множеством проблем, в то время как женщины могут быстрее добраться до цели. «Женщины, - отметил он, - подобие резервной армии - когда в них есть нужда, мы их используем».

Среди причин привлечения женщин к совершению террористических атак выделяют следующие:

· Тактические преимущества:

o Незаметная атака;

o Создание эффекта неожиданности;

o Стереотип о неопасности женщин.

· Повышение численности сражающихся;

· Освещение событий в СМИ и последующее увеличение в числе рекрутированных.

Магнус Рансторп, директор Центра Изучения Терроризма и Политического Насилия, назвал женщин альтернативным оружием. По его словам, при помощи женщин стало возможным влиться в толпу людей и затем атаковать с элементом неожиданности, который способствует генерированию страха среди невинных людей.

По словам командира, ответственного за подготовку будущих террористок-смертниц, человеческое тело стало наиболее действенным их оружием. «Когда мы искали новые способы обойти охранные предосторожности, с которыми сталкивались до этого наши боевики, мы обнаружили, что наши женщины могут стать нашим преимуществом.» Один из тренеров охарактеризовал их как «палестинские человеческие прицельные бомбы».

Каких женщин отбирают для обучения самоубийству

Один журналист в своей статье о Черных вдовах пришел к заключению, что «теорий, которые бы объяснили, почему женщины сознательно становятся террористками-смертницами, настолько много, что невозможно выделить отдельные причины».

Однако некоторым ученым все же удалось прийти к общему мнению по вопросу «Каких именно женщин отбирают в шахидки». Женщины вербуются легче чем мужчины, ввиду того, что они легче поддаются разного вида манипуляциям из-за своей уязвимости. Еще одной причиной для вербовки женщин является то, что женщины чаще всего не вызывают подозрений и им легче проникнуть на место, где запланирован теракт.

Одной из наиболее частых практик является вербовка женщин-мусульманок, которые были обвинены во внебрачных связях и которых ждет жестокое наказание (обычно - смерть от руки отца, брата или мужа). Принуждение таких женщин к совершению теракта-самоубийства дает им возможность избежать публичного позора их семей. В данном случае в мусульманской общине считают, что женщина предпочла умереть с честью нежели с позором. Еще одним методом вербования женщин является намеренное изнасилование намеченных кандидаток с тем, чтобы исключить возможность их отказа от выполнения того или иного задания пригрозив придать огласке факт обесчещения.

Еще одной немаловажной причиной успешного рекрутирования женщин в ряды террористок-смертниц является освобождение от невыносимых условий в семье, ввиду того, получить развод для них почти невозможно. Еще одним способом сбежать от нелюбимого мужа для девушек стало наказание (арест) за любого вида теракт. Наиболее частыми террористическими акциями, в которых принимают участие женщины, являются теракт-самоубийство, похищение человека (нескольких человек), нападение на мирных граждан и деятельность в качестве финансового курьера (для передачи денег террористическим группировкам). Так девушка становится недосягаемой для жениха на довольно долгий срок, по истечение которого она перестает вызывать у него интерес.

Подготовка смертниц

До недавнего времени не так много было известно о том, как тренируют террористок-смертниц. В феврале 2003 г. Институт международной политики по борьбе с терроризмом опубликовал статью, в которой было заявлено, что террористки-смертницы не подвергаются физической и психологической подготовке перед совершением самоубийства. Однако по словам женщин, которым или удалось сбежать или не удалось совершить теракт заявили об обратном.

По словам российских спецслужб подготовка террористок-смертниц ведется «арабскими специалистами-психологами и подрывниками в секретных учебных лагерях за рубежом». Все потенциальные смертники тщательно тренируются арабскими психологами и подрывниками-экспертами.

Самые последние данные о тренировках террористок-смертниц в Палестине были опубликованы в декабре 2003 г. Репортер Хала Ябер («Sunday Times») взяла интервью у руководителя операции по подготовке смертниц, тренеров и девятерых будущих Палестинских террористок-смертниц.

«Женщинам выдавали взрывчатые вещества и знакомили их с устройством автомата Калашникова. Девушек учили собирать и разбирать их автоматы Калашникова; после следовала практика применения оружия на двигающихся и не двигающихся мишенях, не говоря уже о многочасовых лекциях на тему «враг и его тактики». Детали каждого теракта подвергались тщательному анализу, обсуждались на дебатах. Женщины проводили в среднем более 6 часов в день изучая взрывчатые вещества. Им показывали пояса шахидов, которые разорвут их тела на кусочки, калеча и убивая людей вокруг них. В конце девушки должны были тренировать передвижение с весом пояса, прикрепленного к их телам. Иногда взрывчатые вещества прикрепляли к туловищу, иногда к ногам, спине или животу. «Расположение взрывчатого вещества зависит от телосложения женщины. Взрывчатые элементы располагаются таким образом, чтобы не перегрузить ту или иную часть женского тела и чтобы взрывчатые элементы были наиболее незаметны на теле женщины под одеждой,» - объяснил один из тренеров.»

Организации, использующие женщин в террористических актах

Среди организаций, которые в организации террористических актов используют женщин, можно упомянуть:

· Сирийская социалистическая национальная партия;

· Тигры освобождения Тамил Элама;

· Бригады мучеников Аль Акса;

· Курдская рабочая партия;

· Палестинский исламский джихад;

· Движение Хамас;

· Чеченские боевики.

По оценкам экспертов, шри-ланкийская организация Тигры освобождения Тамил Элама является самой опытной в сфере использования террористов-смертников. Террористические структуры Ближнего Востока активно изучают и анализируют опыт данной организации с целью его дальнейшего перенимания. Согласно исследованиям, на счету данной организации успешное проведение более 200 террористических акций с участием террористов-смертников из которых более 35% - были женщинами.

Многие уверены, что шахид - это террорист-смертник. В этих людях видят только зло, и ничего более. Однако если рассматривать этот вопрос с мусульманской точки зрения, то все выглядит совсем иначе. И как же тут понять, кто прав, а кто нет? Давайте узнаем, кто такие шахиды в исламе, и почему сегодня их боится половина населения Земли.

Что же, дабы найти ответы на эти вопросы, необходимо заглянуть в самое сердце Узнать об их традициях и законах, а также услышать, что об этом говорят истинные верующие. А посему давайте отбросим в сторону предрассудки и попытаемся докопаться до истины.

Шахид: перевод слова и его значения

Если перевести слово «шахид» с арабского, то получится что-то вроде «свидетеля» или «свидетельствовать». При этом изначально у этого понятия было два толкования. Согласно первому, шахид - это свидетель преступления, который готов дать показания на суде. Второе же гласило, что это человек, принявший мученическую смерть на войне.

Именно второе толкование считается верным. При этом есть особые правила, согласно которым погибшего могут причислить к числу шахидов.

Кто такой шахид?

Теперь давайте разберемся в том, почему мучеников называют шахидами, то бишь свидетелями. Что же, существует множество теорий, способных объяснить данное толкование. Однако все они сводится к следующим умозаключениям:

1. Погибнув за собственную веру, мусульманин свидетельствует о силе Аллаха.
2. Сами ангелы рассказывают Господу о героизме, который совершает шахид.
3. Существование шахидов само по себе доказывает реальность рая.

Кто способен стать шахидом?

Шахид - это мученик, который умер во славу Аллаха. То есть им может стать лишь истинный мусульманин, который всем сердцем верует в силу Всевышнего и его деяния. Здесь нужно понимать один важный момент: акт героизма должен совершаться лишь во имя веры. Если мусульманином движет жажда славы или политические убеждения, то в глазах Аллаха он никогда не станет мучеником.

Помимо этого, существует два типа шахидов, которые сильно отличаются друг от друга. Поэтому давайте рассмотрим их отдельно.

Шахид вечной жизни

Если истинный мусульманин погибает от насильственной смерти, то он становится шахидом вечной жизни. То есть в мире живых его не будут воспринимать как мученика. Следовательно, похороны пройдут согласно установленным традициям: имам проведет все необходимые для упокоения обряды и прочтет нужные молитвы. А вот в загробном мире такого человека будут считать мучеником, что даст ему определенные привилегии.

В каких же случаях мусульманина можно назвать шахидом вечной жизни? Это происходит, если он погибнет от рук бандитов, вследствие болезни, аварии или катастрофы. Помимо этого, все женщины, умершие при родах, также становятся мучениками в глазах Аллаха.

Шахид обоих миров

Совсем иное дело, если мусульманин погибает на поле боя во имя Аллаха. В этом случае он становится шахидом обоих миров. Его душа сразу попадает в рай, где занимает место рядом с троном Всевышнего.

При этом погибшего мусульманина можно сразу же предавать земле. В отличие от предыдущего случая, здесь уже не нужно проводить похоронные обряды или читать молитвы. Шахиды обоих миров не нуждаются в них, так как их тело и душа уже доказали свою чистоту перед Аллахом.

Тонкая грань между верой и безумием

К сожалению, сегодня термин «шахид» все чаще и чаще применяют для обозначения террористов-смертников. В частности так прозвали бандитов, совершивших теракт 11 сентября в Америке. Почему же из великих мучеников они превратились в злодеев, которых ненавидит весь мир?

На самом деле во многом виноваты журналисты. Именно они окрестили террористов этим именем, хотя большинство мусульман с этим не согласны. Ведь если верить Корану, то человеку не подобает творить таковое зло. Одно дело - защищать себя и своих близких, а совсем иное - убивать ни в чем не повинных людей.

И все же многие террористы-смертники считают себя шахидами. Они на самом деле верят в то, что их война является священной. Следовательно, их смерть - это не что иное, как способ показать неверным силу Аллаха.

Пояс шахида

Если говорить о шахидах, то нельзя обойти стороной еще одно зловещее творение, которое сегодня тесно связывают с их деятельностью. В данном случае речь идет о поясе шахида, благодаря которому погибла не одна сотня людей. Что же это за приспособление такое?

Пояс шахида - это очень коварная взрывчатка, которую легко скрыть под одеждой. Она нужна для того, чтобы убийца смог незаметно проскользнуть в толпу людей и подорвать себя вмести с ними.

Первыми, кто начал использовать эти устройства, были палестинские террористы. Так, израильский генерал Р. Эйтан в своих записях упоминал, что еще в 1974 году ему повезло обезвредить одного из таких самоубийц. И хотя изначально лишь немногие решались прибегать к столь суровым методам, с приходом террористической организации «Хамас» все кардинально поменялось. А виной всему была идеологическая подготовка их бойцов. Ведь они на самом деле верили в то, что, подрывая себя, становятся шахидами.

Женщины на священной войне

Шахид - это не только мужчина. Женщины также могут стать «свидетелями» славы Аллаха. Но при этом они не могут воевать с мужчинами на равных. То есть мусульманки должны помогать своим мужьям в бою, но только мирным способом. Например, лечить раненых, заготавливать припасы, носить воду на поле боя и так далее.

Что касается самой войны, то многие исламские мудрецы настаивают на том, что женщины не должны брать в руки оружие. можно нарушать лишь в самых крайних случаях, когда иного выбора у них просто не остается.

Если же говорить о террористках, которые подрывают себя в толпе, то их дела не могут трактоваться как деяния, совершенные во славу Аллаха. Поэтому большинство мусульман не воспринимают их как шахидов.

Невесты Аллаха; Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России Юзик Юлия

Глава 2 Смертницы «Норд-Оста»: Срываем маски

Смертницы «Норд-Оста»: Срываем маски

Из дневников

Сижу в самолете Внуково - Магас. Прилечу в Ингушетию и - сразу в Чечню.

Как странно - лечу за две тысячи километров для того, чтобы познакомиться… с покойницами. С октября месяца я все планировала эту поездку, ждала, когда уляжется шумиха, когда приеду в Чечню, постучу в дверь и спрошу, наконец: «Почему ваша дочь искала смерти за тысячи километров?».

Их - убитых российским спецназом шахидок - было почти 20. Все молодые. Почти все - красивые. Зачем умирать?

…Чечня. Промозгло. Небо серое, тяжелое, словно вот-вот расплачется. На душе мерзко. Ноги промокли. Сижу в своей комнатке и строчу в блокнот. Ловлю себя на мысли, что вот-вот начну разговаривать - с НИМИ.

А пока задаю себе вопросы, которые зависают где-то в воздухе и так там и остаются. Раскладываю черно-белые фотокарточки. Просто мурашки по коже. Женщины с фотографий смотрят и молчат. Словно прокричать хотят: «Посмотри, что с нами сделали! А мы жить хотели, жить - не умирать»…

«Тогда зачем же вы пришли убивать ни в чем не повинных людей? А ваши дети, родители - как вы могли их бросить?

В масках и черных платьях, обвешанные взрывчаткой, окруженные снайперами, - не боялись ли вы? Не хотели одуматься и бежать?

Вы, молодые и красивые, дающие жизнь и дарящие любовь, почему вы бежали навстречу смерти с распростертыми объятиями? Кто или что толкнуло вас на это?!»

Я встаю и подхожу кокну. Уже темно. Ночь. Все прояснится завтра.

Райман Курбанова

Курбанова Райман Хасановна родилась 18 февраля 1964 года в селе Новотерское Чеченской республики. Жила одна с матерью, незадолго до «Норд-Оста» вышла замуж. Борец за независимость Чечни еще со времен Дудаева.

Райман, красивая чеченка с большими выразительными глазами и черными густыми бровями. После гибели ее фотографию с паспорта увеличивали до формата А4, чтобы вычислить, не она ли обладательница тех прекрасных миндалевидных глаз, что стояла рядом с Мовсаром Бараевым.

Не она. Она - другая. Взрослая женщина. Ничья не любовница, не вдова. Какие причины могли ее толкнуть в Москву, в ДК на Дубровке, где ее ждала смерть?

В Грозном я нахожу двоюродного брата Райман, 30-летнего Усмана. Он, по странной иронии судьбы, работает в чеченской милиции. Той самой, которую так ненавидела Райман. Ненавидела потому, что люди из джамаата ненавидят чеченскую милицию, считая всех чеченцев-милиционеров предателями, достойными смерти.

Для меня шок, что моя сестра там оказалась. Шок, что она оказалась такой дурой. - Усман нервничает, достает сигарету и щелкает зажигалкой. - Нет, ну скажите, разве не дурой надо быть, чтобы самой пойти в западню. Она словно белое пятно на нашей семье. Я в милиции работаю, дядька мой в свое время возглавлял охрану Березовского. Мы все законники. Никто, я тебя уверяю, никогда не пошел погибать вот так, как она. Наубой. Они же не могли оттуда выйти, они были обречены с самого начала. Она же взрослая была, кто мог ей так запудрить мозги? Кому она могла так верить, чтобы пойти туда?

Усман, расскажи о ней. Она вдова? Знаешь, у нас объявили, что все шахидки - это вдовы, пришедшие мстить за своих мужей.

Он горько усмехается.

Вдова… За пару месяцев до «Норд-Оста» она вышла замуж. Второй раз, правда.

Значит, вдова…

Ее первый муж жив. И тебе, и мне бы быть такими живыми.

Райман он выгнал из дома, после того как несколько лет с ней прожил. Детей у нее не было. Не могло быть. А у нас за это запросто могут жену выгнать. Вот она и маялась, по врачам, по бабкам бегала. Все без толку.

У нее, наверное, после того какой-то сдвиг произошел. С начала девяностых она на каждый митинг ходила. Кто ей скажет, что там митингуют против войны, она бегом туда.

У нее всегда при себе транспарант «Нет войне!». Она жила этим, можно так сказать?

Активистка комитета за прекращение войны. С ней говорить о чем-то другом было сложно. Вот ты спрашиваешь, был ли у нее мотив для мести. Ты знаешь, что у каждой женщины Чечни есть личный мотив. В каждой семье во время войны были похороны. Война эта - одни нескончаемые похороны. На твоих глазах кого-то убивают, кого-то уводят без суда и следствия. И наша семья не была исключением.

Финал «Норд-Оста»

Райман - она такая была, за все всегда переживала, ей все всегда надо было. Люди есть такие, они чужую боль как свою воспринимают. Вот Райман такая была. Война - ее болью была. За эти десять лет, что идет война, менялись названия комитетов, партий, движений, власть менялась. Райман не менялась. Кто ее позовет митинговать против войны, она пойдет. Не важно с кем, понимаешь? Одна цель - значит, друг, товарищ и брат.

Но она ведь понимала, что идет не на митинг.

Я знаю Райман. Никогда бы она не пошла туда умирать по своей воле. Она войну хотела остановить, она хотела что-то сделать для своего народа. Может, мечтала стать героиней национальной, знаешь, такая чеченская Жанна д’Арк.

И умереть за свой народ…

Нет. Она не шла умирать. Она не хотела умирать. У нее осталась старая больная мать. Они вдвоем всю жизнь прожили. Мать и Райман. Все. Мать - это единственный человек, ради которого ей стоило жить. Она не могла ее бросить одну на произвол судьбы. Я знаю Райман, мать - это все, что у нее осталось. А у матери - Райман.

Но ты говорил о том, что она вышла замуж незадолго до этой операции.

Да, но знаешь, кем был этот человек? Он - оттуда. Человек из джамаата. Вот куда ее затянуло на почве этой ее идеи. Смотри, ей было под сорок. Она не могла выйти замуж после той первой попытки. Она не могла иметь детей. И вот эти люди, оттуда, ее признают. Берут ее в жены, она становится частью этого общества. Она пойдет за своим мужем куда угодно. Ее замужество - это признание ее как женщины, как человека, понимаешь? Для чеченки очень важно быть замужем.

Замуж вышла, через два месяца всем возвращает свадебные подарки. За пару недель до «Норд-Оста» все это было. Всем все вернула.

Что это означает?

Знала, что предстоит какая-то серьезная акция, что может все закончиться тем, чем и закончилось. Она, конечно, надеялась выйти; оттуда, но была предупреждена, что, может, придется погибнуть.

У них так принято - человек перед смертью возвращает все долги, подарки. Прощается.

Значит, она знала, куда идет.

Она не знала ничего ни про «Норд-Ост», ни про захват заложников, ни про эти костюмы дурацкие, которые на них надели. Про Москву, я думаю, ей сказали накануне поездки. Насчет «Норд-Оста» - накануне, когда они уже были в Москве. Она знала только, что они должны будут сделать что-то такое, что остановит войну. Что будет очень серьезная операция. В детали они посвящены не были. Единственное, что я знаю, это то, что им были обещаны деньги и выезд за границу. Если им удастся выйти оттуда живыми…

Коку и Айман Хаджиевы

Хаджиева Айман Вагетовна родилась 26 июля 1974 года в селе Теплые Ключи Катарского района Ростовской области. С 1995 года проживала со своей матерью в селе Старая Сунжа Чеченской республики.

Хаджиева Коку Вагетовна родилась 9 апреля 1976 года в селе Кичкино Ростовской области. В 1995 году переехала с село Старая Сунжа. Жила вместе с матерью и старшей сестрой. При себе имела карточку метро - последняя поездка датирована 22 октября.

21 час 39 минут.

Там, на «Норд-Осте», скрываясь под черными одеждами и паранджой, были две женщины, в которых текла одинаковая кровь. Две родные сестры.

Удивительно: они отнюдь не молоденькие девочки, которые шли погибать ради Аллаха. Они взрослые женщины, которые уж наверняка сто раз подумали, прежде чем согласиться на такое. Коки 26 лет, Айман 28 лет. Черноволосые, темноглазые. Обе они погибли. Выстрелы в голову. Изможденные лица. Конец.

Я еду в село, где находится их отчий дом.

Кирпичный дом за зеленым металлическим забором. Зима никак не договорится с весной, на дорогах тает снег и бегут ручьи.

Захожу во двор, пустой, с асфальтной дорожкой. Стучусь в дверь. Дверь распахивается, на пороге стоит пожилая женщина. Голубой платок, из-под которого выбиваются седые пряди.

Вы Хаджиева?

А вы кто?

Она бегло оглядывает меня и моих спутников - военных людей с оружием. На чеченском о чем-то их спрашивает. Беспокоится.

Младшая - Коку

Ваши дочери… - пытаюсь я как-то начать разговор.

Она резко обрывает:

Они в Турции, вышли замуж, уехали, я ничего о них не знаю.

Я растерялась. Слишком расходилась ее бойкая, уверенная речь с потерянным видом матери, убитой горем.

Нет, ваши дочери не в Турции, - приходится оборвать ее. - Ваши дочери были на «Норд-Осте». Разве вы об этом не знаете?

Какой «Норд-Ост»? - с тревогой спрашивает она и смотрит в упор, словно пытается прочесть мои мысли где-то в затылке.

«Кто ты? Что тебе нужно?» - серые потухшие глаза сверлят меня насквозь.

Ваши дочери, Айман и Коку, были на «Норд-Осте», они участвовали в захвате заложников, и вы уже об этом знаете, так как еще осенью ФСБ подробно вас об этом допрашивала, - я говорю немного резко, но точки над «i» приходится расставить сразу, чтобы меня не выгнали за ворота, сказав, что все это - клевета.

Пройдемте в дом, - говорит она.

Я разуваюсь, прохожу в комнату, сажусь на краешек дивана. Горшки с цветами на подоконнике, упаковки лекарств на столе, и первое, что поражает меня: чемоданы.

Упакованные чемоданы - на шкафу, за диваном, у входной двери. Похоже, хозяйка готовится к отъезду. В воздухе висит какая-то малопонятная тревога. Выжидание. Все молчит, словно знает какие-то страшные вещи, о которых гибельно говорить вслух.

И вот передо мной сидит полная пожилая женщина с распухшими синими венами на ногах. Женщина, у которой очень странные глаза. Погасшие. Набухшие слезами, которые она, видимо, проливает только ночью, чтобы никто их не видел.

Она говорит тихо, словно заранее выученную речь. Эмоций - ноль.

В конце лета мои дочери вышли замуж. Айман пришла и сказала: мама, я замуж выхожу. Все вещи свои забрала и ушла. Коку? То же самое, замуж она вышла, с Айман разница была месяц где-то. Обе ушли из дома, одну меня оставили. Потом пришла Айман и говорит: мам, я в Турцию поеду за товаром, надеюсь, что все получится. Мне обещали помочь с поездкой. Денег можно заработать. И все, в начале осени она так приходила, потом, видно, уехала, и я ничего о ней не слышала.

У нас обычаи такие: если дочь выходит замуж, они живут своей жизнью. Мать не лезет. Они сами по себе. Живут в мужниной семье. И я с ними поругалась: года не прошло, как мой муж умер, траур у нас, а они замуж повыскакивали. Отрезала я их от себя. Но в то, что они там были, я все равно не поверю. Мало ли что говорят. Где доказательства, что они там были? Что их убили? Это все слова…

У вас есть фотографии ваших дочерей, хочется взглянуть, какими они были. На вас похожи?

Она быстро подводит черту под нашим разговором:

Они забрали все свои фотографии, даже детские. Все забрали свое. Ни вещички, ни фотографии не оставили.

О чем можно говорить с матерью, которая «отрезала» от себя родных дочерей?

Она провожает меня до двери. Со двора вбегает мальчишка лет десяти.

Он сын Ко…

Мой сын, мой последний сын, - так же резко обрывает она мою мысль.

Я уезжала, глядя на седую женщину, рядом с которой стоял худенький черноглазый мальчонка. Как странно смотрелись они, грузная пожилая женщина и этот юркий мальчишка. Неужели и вправду ее сын?

Она смотрела вслед моей отъезжающей машине, словно хотела удостовериться, что я уезжаю и больше не вернусь.

Я не смогла забыть ее. Ее странный взгляд, от которого становилось как-то неуютно. Глаза, из которых даже слезинки не упало, когда ей говорили о ее убитых дочерях. Чемоданы в комнате - значит, она спешила уехать. От чего и куда она бежит?

На следующий день я получаю удивительную информацию: Хеда Хаджиева, мать двух сестер, должна уехать в Баку, где получит завещание - обещанный гонорар за поход дочерей в Москву.

Айман после всего

Хеда Хаджиева должна получить за своих дочерей несколько десятков тысяч долларов.

Мало того, я узнаю, что сестры Хаджиевы были не совсем здоровы, что одна из них была неизлечимо больна туберкулезом. Вы понимаете? Она все равно должна была умереть. Ей не было большой разницы, КАК и ГДЕ умереть.

Но и это не все. Мои источники сообщают мне о том, что мать знала, КУДА едут ее дочери.

Мне не хочется в это верить. Как мать может разрешить своему ребенку идти на гибель? Нет, этого не может быть. Просто потому, что не должно быть.

Но… Потухшие глаза, руки, теребящие платок в руках, чемоданы, черт бы их побрал, которые стояли по всему дому!

Я еду к ней во второй раз. Стучусь. На этот раз, едва только увидев меня на пороге, она раздраженно восклицает:

Что вам нужно от меня?

Нервничает, боже, как же она нервничает!

Хеда, я привезла вам доказательства того, что ваши дочери там были. Посмотрите, они ли это?

Она секунду смотрит мне в глаза, смотрит зло, не понимая, что же мне нужно от нее.

Проходите.

Я растерянно оглядываюсь по сторонам. В это невозможно поверить! В доме уже нет мебели, даже половика на полу; только старый диванчик, рядом с которым все те же упаковки лекарств.

Из дома были вывезены ВСЕ вещи, хотя прошло не больше трех дней!

Замечаю валокордин: значит, она все же не так спокойна, какой пытается казаться. Ее сердце не находит покоя. Материнское сердце, которое никогда не обманешь.

Мы садимся на диван.

Хеда, да вы, что ли, ремонт затеяли - никаких вещей, - как бы невзначай говорю я.

Уборку затеяла, давно пора было, - также невинно отвечает она. «Хороша уборка, все чемоданы и мебель незаметно вымели», - усмехаюсь я про себя. И резко перехожу к сути:

Хеда, чем была больна ваша дочь? - в лоб спрашиваю я. - Чем она таким болела, что ее нельзя было вылечить?

Откуда вы знаете? - вырывается у нее.

Хеда рассказывает, что Айман (старшая) «болела на голову». Мучилась сильными болями, делала рентгеновские снимки. Но что это было, она, конечно, не знает.

Ничего не знает. Не интересовалась. Не спрашивала. Мать - у дочери. Хорошо, Хеда…

Я достаю папку с документами. В ней - ксерокопии паспортов, изъятых у убитых. Фото: трупы ВСЕХ убитых террористов. И - отчетливые дыры от пуль, коими прошиты лица - и Коку, и Айман.

Видели бы вы ее руки! Как задрожали они, как брызнули слезы из ее глаз. Как стала она закрывать рукой рот, чтобы не были слышны ее рыдания и протяжный вой.

Вот они, ее девочки, такие беззащитные, с полуоткрытыми ртами, с изуродованными пулями лицами. И Айман, и Коку.

Газ, да? - спрашивает она меня, указывая на открытые рты. - А тела их вернут, чтобы похоронить? А почему они их убили? Зачем убили? Всех-убили?

Все она знает, и про газ, и про расстрелянных дочерей. И про то, где они были. И куда собирались.

Вот она, прорывающаяся плотина. Сжатой в кулак боли. Отчаяния. Страха.

Кто их предал, Хеда? - тихо спрашиваю я.

Она закрывает лицо руками.

Расскажите, какие они были. Ну, там, в другой жизни, до этого.

Она начинает говорить. Про Айман, нелюдимую и замкнутую, которая до 28 лет сидела дома, выходя только на работу в швейное ателье. Про то, как они жили в Ростовской области, как держали баранов, как переехали сюда, в родную Чечню, где им дали этот дом - «поближе к городу». Но и здесь продолжали трудиться не покладая рук, потому что они - рабочая семья.

Ни Коку, ни Айман не могли выйти замуж. Но «девочки они были хорошие, мать во всем слушались (вот, значит, как!), по хозяйству помогали».

Маленькое отступление: и Коку, и Айман за двор особо носу не показывали еще и потому, что… не совсем здоровы были. В местной больнице мне сказали, что о них все расскажет невропатолог, «они по его части». В больнице их все знали. И когда я спросила про них, то нарвалась на грубые слова - «истерички проклятые».

У Айман дела были совсем худы. После «Норд-Оста» из астраханской психлечебницы пришел запрос, не их ли пациентка числится в списках «террористов».

Она. Та самая, которую мучили сильные головные боли и беспричинные истерики.

А у Коку были проблемы с легкими. Вот и сидели они обе дома, с матерью, потому что их никто не брал замуж. В 28 лет в Чечне не вышла замуж - значит, записывайся в старые девы.

Несчастные женщины. Не совсем здоровые. С бесперспективной личной жизнью. Что ждало их?

И вот их находят люди из джамаата. Им говорят, что они - высочайшее творение Аллаха на земле, их берут в жены. Коку - парень из дагестанского джамаата, Айман - из грозненского. Они теперь не одни, они часть общины, где все друг другу братья и сестры. Их любят. Уважают. Признают.

Реальность - разбитая, неприкрашенная, с сильными головными болями, отсутствием мужа и детей, простого женского счастья - обретает смысл.

Она наполняется Сунной и Кораном, молитвами и уверенностью в каком-то особом предназначении на земле.

Осенью 2002 года психически нездоровая Айман и мучающаяся легкими Коку узнают об этом предназначении.

Они должны остановить войну. Войну на родной земле, которая выпила все соки, которая замучила, умыла кровью каждого.

Тут надо немного оговориться. Согласие участвовать в этой спецоперации сестры дали по разным причинам.

Коку была вполне вменяема, вполне нормально выглядела, она, в конце концов, недавно вышла замуж. Она согласилась на этот рискованный поход из-за денег. Она обсуждала это и с мужем, и с матерью. В конце концов, деньги были весьма немалые, и это был единственный шанс устроить жизнь по-другому. Уехать в Турцию или Азербайджан, купить там жилье, отложить какую-то сумму и жить себе тихонечко в свое удовольствие.

У Айман все было по-другому. Во-первых, ее уговорила мать. Во-вторых, она была нездорова. Ей, как женщине неуравновешенной, нужны были враги - те, кто виноват во всех бедах и кто должен понести наказание за это. Это вам объяснит любой психиатр.

Ей нужны были и друзья - для внутренней самозащиты. Айман очень важно было чувствовать себя КЕМ-ТО. Быть среди единомышленников, союзников, у которых есть общая цель, идея. Не забудем, что ваххабиты в Чечне ведут подпольный образ жизни. Они все - часть единого целого. И знание того, что они не одни, помогает им выжить в этом сложном мире человеческих взаимоотношений.

Ей важно было знать, что они - несчастные - будут счастливы в другом мире. А те, кто жирует и празднует здесь, - будет проклят там, так говорил ей учитель. А лучше, если он и здесь пострадает. Также, как она…

Вы понимаете? Айман нужно было куда-то излить свою агрессию. Кому-то отомстить за свою серую жизнь. Именно о ней будут вспоминать заложники как о самой агрессивной и злой женщине, впадающей в истерику при виде… нежного и трогательного отношения мужей-заложников к своим женам-заложницам.

Ее агрессия не объясняется одним лишь сумасшествием. Я не могла в это поверить, когда узнала. И не могу проверить и сегодня. Это знает только Хеда Хаджиева и патологоанатомы.

И Коку, и Айман были… беременны. И поэтому Айман просто сходила с ума там, в зале ДК, зная, что эти - выйдут, а она, и муж ее, и ребенок - обречены. Все только начиналось и уже должно было погибнуть!

Как больно, как страшно было им в последние часы перед штурмом, когда уже почти все понимали, что надежды нет.

Как жестоко обошлись с ними - и с Коку, и с Айман! Их взяли в жены, сделали им детей - и отправили на «Норд-Ост».

Дали надежду - и отобрали.

Они же не могли и подумать, что их так обманут свои же джамаатчики: им обещали выход.

…Плачущая сегодня передо мной Хеда сама провожала дочерей в Москву. Коку и Айман. Она благословила их. Послала родных дочерей умирать, - спокойно, уверенно, - получив с них на всякий случай завещание на несколько десятков тысяч долларов. Хеда наверняка понимала, как велик риск. Как малы их шансы на возвращение.

Интересно, дрожали ли ее руки тогда?

Секимат (Зара) Алиева

Алиева Секимат Увайсовна родилась 2 января 1977 года в Казахстане. Вернулась с родителями в Чечню, в паспорте указан адрес регистрации: ул. Садовская, 132. Адрес недействителен. Некоторое время проживала в Баку.

Тонкие черты лица, аристократичная внешность. Какая-то утонченность, воздушность. У этой девочки, уже расстрелянной, нашли при себе документы на ассистента кафедры актерского мастерства Чеченского государственного университета.

Адрес - разбитый еще несколько лет назад дом. Приезжаю, а передо мной - руины.

Поэтому, чтобы найти хоть какие-то следы, еду в университет. Разбитые корпуса. Грязь. Симпатичные девушки-студентки и мрачного вида юноши.

Иду в деканат, дожидаюсь в приемной ректора своей очереди. Мое журналистское удостоверение пугает и вызывает у окружающих много вопросов.

Прохожу в кабинет ректора. Седой европейского вида чеченец - Алауди Хамзаев. На столике тут же появляются чайные чашки. Улыбки и вежливое знакомство. Решая не ходить вокруг да около, сразу достаю досье на двух девушек, в том числе и на Секимат Алиеву.

Эти девушки имели при себе удостоверения ассистенток кафедры актерского мастерства вашего университета. И вот ваша роспись на них. Хотелось бы прояснить - точно ли такие люди у вас работали, знакомы ли вы с ними.

Улыбка у ректора вмиг сходит с лица.

Он внимательно разглядывает снимки и говорит, что этих девушек он видит в первый раз.

Я знаю весь педсостав, но этих девушек вижу в первый раз, это абсолютно точно. А подпись… Подделать документы вместе с росписью - плевое дело.

Надежда тает. Еще один след оказался ложным, еще одна безымянная девушка с фальшивыми документами, еще одно неопознанное, неузнанное лицо.

Можно на всякий случай поговорить с кем-нибудь из преподавателей факультета, вдруг они все-таки учились там, вдруг их хоть кто-то знает? - умоляюще прошу я.

Ректор на секунду мрачнеет, очевидно взвешивая «за» и «против»: непонятная журналистка, непонятные нити, ведущие в его университет, непонятные документы, бросающие тень на него самого.

Пригласите кого-нибудь с кафедры актерского мастерства, - неожиданно просит он по внутренней связи.

Вы знаете, сразу после «Норд-Оста» приходили люди из ФСБ, у них точно такие же бумаги были, как и у вас. Мы сказали, что таких людей мы не знаем, что у нас они никогда не работали. Они после этого ушли и не возвращались.

Мне намекают на то, что ФСБ удовлетворил их ответ, а меня вот почему-то нет.

Дверь открывается, в кабинет входит невысокая молодая женщина.

Хейди, тут корреспондент интересуется, работали ли у нас когда-нибудь вот эти две девушки, - он кладет перед вошедшей женщиной фотографии.

Получается маленький конфуз. Хейди мне позвали лишь для того, чтобы подтвердить то, что эти люди никакого отношения к университету не имеют. И вот что из этого получилось.

Раздосадованный ректор отдает мне Хейди, ассистентку кафедры, на растерзание. Мы идем в ее кабинет.

Секимат я хорошо знала, очень способная девочка. Правда, звали ее все Зарой, так уж повелось. Но по паспорту она Секимат, да.

Давно она выпустилась?

В 1998 году. Очень сложный выпуск был. Точнее, не выпуск, а предыдущая учеба. Война, бомбежки, а мы разучиваем пьесы и репетируем. Театр посреди войны. Но Зара очень прилежная была, никогда не пропускала занятий, скромная, правильная. Талантливая…

Извините, а как она одевалась? Платок?

Хейди сразу понимает, что я имею в виду: женщины-ваххабитки носят закрытые платки, не просто завязывают их узлом сзади, поверх волос, а буквально прячут лицо в нем. Видели, как ходят женщины в Афганистане? Вот и чеченки, исповедующие ваххабизм, носят платок точно так же, укутывая лоб по самые брови.

Уникальное фото из старой грозненской газеты: Зара Алиева (4-я слева) на выпускном спектакле

Но вернемся к нашей беседе с Хейди.

Да, она носила платок. Длинное платье, да. Но одеваться она так стала только последние два года. До этого она была совершенно обычной современной девушкой. Кстати, она училась вместе с родным братом у нас. Мовсар, так его звали. Тоже очень скромный, набожный мальчик.

…Война сделала Зару (будем звать ее так) очень религиозной. Она заканчивает учебу и несмотря на то, что подавала большие надежды как актриса, в театре не остается.

В 1999-м начинается вторая война. Брата Мовсара - ваххабита - убивают. Зара тяжело переживала его гибель, он был для нее самым близким и любимым человеком. У Зары начинаются боли в сердце, неотступные и мучительные.

Ее следы на какое-то время теряются. Я узнаю, что за это время она ездила лечиться в Баку, вроде бы вышла замуж, а потом в Баку она даже жила.

Но Зара, прилежная и скромная девочка, переехала в Баку неспроста. И ее лечение, и ее жилье - все оплачивали люди «стой, другой стороны». Она выполняла определенные поручения, жила в этой общине, она стала ее частью. Зара была очень религиозной, и родную семью ей полностью заменила ваххабитская община.

Сломленная войной, потерей брата, нищетой в семье, Зара влилась в эту систему. И уже перестала принадлежать самой себе.

И вот октябрь 2002 года. Зара - одна из немногих, кто представлял себе смертельную опасность этого мероприятия. Она не жаждала умереть, но была готова к этому.

Умереть, погибнуть, но - не взрываться!

Она должна будет участвовать в опасной спецоперации, которая вынудит российского президента пойти на уступки и начать мирные переговоры. Кто бы только знал, как она устала от войны!

Она знает, что за этой операцией стоят влиятельные люди из Москвы, которые обещали, что ничего страшного не произойдет.

А она, Зара, никого убивать не собирается. Просто наденет костюм, закроет лицо и будет играть смертницу. Ей не впервой играть.

Я не знаю, понимала ли она, что это - капкан. Что в капкане их всех будет ждать смерть.

Ей было 25, не совсем молода и глупа, чтобы не осознавать, насколько велик риск. Так зачем же шла на убой?

Ответ страшен и прост: она просто выполняла возложенные на нее обязательства.

Вы не верите, что у нее не было выбора? Я попытаюсь вам объяснить.

Представьте, что вы являетесь членом секты или какой-нибудь подпольной революционной партии. Строгая иерархия, идеологический фундамент, отчисления в общий фонд. Ты отдаешь, ты получаешь. Тебе дают - с тебя требуют взамен. Ты винтик этой системы, и сказать «нет» в тот момент, когда пришла твоя очередь платить по обязательствам, ты не сможешь. Ты же клялся, что пойдешь до конца…

Не позволили сказать «нет» и ей. Еще в Баку ей объявили о готовящейся спецоперации и о том, что она должна будет в ней участвовать. Ей сделали фальшивое удостоверение, посадили в автобус, дали сопровождающего, встретили по месту прибытия. А потом отвезли на место назначения. Все очень просто. Она даже не могла сбежать.

Несостоявшаяся актриса оказывается в центре Москвы, в театре.

Как все зловеще, - говорит мне Зарина преподавательница. - Какая страшная судьба: умереть на сцене.

Мы сидим в крохотной комнатке общежития Гудермесского драмтеатра. В соседней комнате играет магнитофон. Я замираю.

Неверие владычит на земле,

Для праведных существованье - плаха,

И свыше зов вменяется тебе:

Сражаться гордо на пути Аллаха!

Навечно будут райские сады,

И жизнь свою джихаду посвяти,

Ближайшая грядущей жизни рознь

И тленный мир - не уподоблен раю,

И смутно, очутившись в мире грез,

Мы бренность этой жизни понимаем…

Предписаны деянья и судьба:

Шахидам - рай, неверным - пламя ада.

Забудь печаль и истине внимай:

Нас ждет дорога светлая джихада.

Навечно будут райские сады,

Ты в этом бренном мире будь как странник

И жизнь свою джихаду посвяти,

Восстань, судьбы воинственный избранник!

Пред Господом предстанешь в день суда,

На зов трубы восстанешь ты из праха,

И распахнутся райские врата,

Сады блаженства - высшая награда,

И нежным звоном райская река,

Прекрасных гурий шепот сладострастный,

Исчезнет вдаль мирская суета,

Шахид, печалям здесь ты неподвластен.

Навечно будут райские сады,

Ты в этом бренном мире будь как странник

И жизнь свою джихаду посвяти,

Восстань, судьбы воинственный избранник!

В соседней комнате играют дети, гоняясь за облезлой кошкой. Кассета на этом не заканчивается, начинается следующая песня о шахидах. Я недоуменно смотрю на Хейди.

Она смущается.

Эти песни, они ничего такого не значат. У нас их все слушают, даже дети. Война, тяжело, люди хотят во что-то верить…

Мы вместе вздыхаем, поеживаемся от страха и еще какого-то непонятного зловещего чувства.

А вы знаете, что о нашей Заре даже в газете писали? - спрашивает меня Хейди и, роясь в каких-то чемоданах, достает старую, пожелтевшую от времени газетку. - Это вам на память о Заре.

Листаю странички. Спотыкаюсь взглядом о старый черно-белый снимок: дипломный спектакль Зары Алиевой. «Женитьба» Гоголя. Вот она, хрупкая девушка, стоит на сцене перед последним поклоном зрителям.

Пробегаю глазами заметку и вздрагиваю. Кто сидит в первом ряду? Кто принимает спектакль, кто аплодирует способной девочке-актрисе?

Ахмед Закаев, который, по слухам, очень неплохо знал Зару Алиеву.

Он всегда патронировал факультет актерского мастерства в Грозненском университете. И не мог не приехать в трудный год на дипломный спектакль выпускников - нескольких (да, до выпуска дошло всего несколько человек!) отчаянных актеров, которые репетировали, когда на город падали бомбы.

Я опять удивляюсь дорожкам судьбы, которые иногда сплетаются в такой фантастический узор, что можно лишь вздрогнуть, как от сквозняка, пробирающегося по спине: «Случайность или рок?»

Рок, от которого никуда не убежать?

Зара Алиева пять лет училась актерскому мастерству, чтобы потом, спустя еще пять лет, сыграть роль, которая потрясет весь мир.

Она надела черную паранджу, черное платье и трое суток играла страшную, очень сложную роль, от которой могло не выдержать сердце.

…Я прощаюсь с Хейди, спускаюсь по лестнице, блуждаю коридорами драмтеатра и наконец выхожу на улицу. Сыро и дует какой-то колючий ветер. «Ты в этом мире будь как странник…» - гудят в ушах строчки услышанной песни.

Зара, значит, так ты думала?! Значит, вот чему верила? И тогда, когда ехала в Москву, тоже, наверное, слышала эти заунывные строки, которые невозможно выбросить из головы?

Я бреду к машине и отчетливо вижу ее, худенькую и маленькую актрису. Вот семнадцатым днем октября она садится в автобус Хасавюрт - Москва. Ей остается жить еще 10 дней. Пусть она в последний раз взглянет на желтую листву, на осеннюю грязь под ногами, пусть в долгой дороге она вспомнит свою жизнь. Своего брата Мовсара, который в ее мечтах смеется и улыбается, он еще живой, юный и веселый. Свою мать. Свой первый спектакль, когда у нее дрожали коленки. Свой выпускной, когда казалось, что жизнь - долгая и прекрасная - только начинается.

Зара Алиева, сыграв свою роль в «Норд-Осте», оказалась в морге

А сегодня она боится, и ее ладони то и дело пробивает холодный ток. Вдруг все закончится, так и не начавшись? Вдруг она никогда не вернется из этого чужого города, куда мчат ее колеса?

Она смотрит на закрытые двери автобуса, на людей, которые ее сопровождают, на дождь, который стекает по стеклу, и понимает, что выхода нет.

Асет Гишлуркаева

Гишлуркаева Асет Вахидовна родилась 15 августа 1973 года в селе Ачхой-Мартан Чеченской республики.

Асет была вдовой. А еще она была матерью маленького ребенка, за несколько месяцев до теракта на Дубровке вышла замуж во второй раз за человека из джамаата.

В ее жизни, сложной и безрадостной, наполненной бомбежками и похоронами, было очень мало светлых пятен. Она искала успокоения в религии. Она устала от войны. Она так отчаянно пыталась остановить войну, что зашла слишком далеко.

Туда, откуда не было выхода.

…Когда случился «Норд-Ост», ее дом взорвали в первую очередь. Мать, пытаясь объяснить произошедшее, сказала, что ничего не знала о случившемся. Дочь якобы сказала ей, что едет в Ростов на лечение в НИИ акушерства и педиатрии.

Паспорт Асет Гишлуркаевой после штурма оказался залит кровью

Последнее фото Асет

Но как только дом взорвали, мама Асет вместе с внуком уехала в Азербайджан. Именно там, в Азербайджане, все родственники террористов должны были получить обещанные деньги за «Норд-Ост» и жилье.

Печальный вывод: мать Асет уехала в Азербайджан, потому что знала, что нужно ехать именно туда, и, получается, врала, когда говорила, что не в курсе, куда собиралась ее дочь.

Впрочем, врали и все остальные родители…

Асет ехала в Москву не автобусом Хасавюрт - Москва, как большинство террористов. Ее вербовали и отправляли в столицу другие люди. И - другим маршрутом: Назрань (Ингушетия) - Питер - Москва. В Петербурге она жила почти месяц, морально готовилась к тому, что должно было случиться. Жила не одна, с двумя мужчинами, одной женщиной и маленьким ребенком. А за пару дней до «Норд-Оста» кураторы отвезли ее в Москву.

Малижа Мутаева

Мутаева Малижа Даудовна родилась 3 октября 1971 года в селе Валерик Ачхой-Мартановского района Чеченской республики. При себе имела билет на автобус по маршруту Махачкала - Москва отправлением 22 октября 2002 года.

Дом взорван российскими военными.

По неофициальной информации, родные Малижи проживают ныне в Азербайджане.

Малижа Мутаева - одна из немногих смертниц, представлявшая, что ждет ее в Москве

Зарета Байракова

Байракова Зарета Долхаевна родилась 30 апреля 1976 года в Старопромысловском районе г. Грозного Чеченской республики. Регистрация: Грозный, ул. Маяковского, 136, кв. 30. Адрес недействителен. При себе имела автобусный билет Хасавюрт - Москва, продан 17.10.02, выезд 19 октября 2002 года.

Паспорт Зареты Байраковой

Зарета в зале «Норд-Оста»

Байракова уже в морге

Луиза Бакуева

34 года. Сестра известного боевика Бауди Бакуева.

Они - это тот самый «идеологический костяк» террористической операции на Дубровке. Те, которые знали, куда шли, и выбор свой делали осознанно. Почти все они - вдовы. Женщины со сложной судьбой.

Зарета Байракова, Малижа Мутаева, Асет Гишлуркаева - имели детей. Кто-то их потерял на войне, кто-то - оставил сиротами по доброй воле.

Эти женщины знали, ради чего идут на смерть. Знали, что взрывчатка не настоящая, потому-то даже не пробовали привести в действие взрывные устройства во время штурма. Грозя убить заложников, они не собирались убивать никого. Эти женщины рисковали лишь собственной жизнью.

Луиза Бакуева после штурма российского спецназа

Надеялись выйти живыми, что-то сделать ради своего народа, получить деньги и начать новую - свободную от войны - жизнь.

Они все обдумали, взвесили и решили. Они не оставили после себя никаких следов - их дома в Чечне уничтожены, а родные переехали в Азербайджан.

У всех у них были настоящие паспорта, но липовые регистрации. Идя на смерть, они позаботились о том, чтобы не подставить своих близких и дать им шанс быстро выехать из республики.

Они знали, на что шли… А вот остальные женщины оказались на «Норд-Осте» по ошибке. Они не хотели туда идти. Не хотели умирать. Просили своих родителей - вытащить, спасти, уберечь, - но их предали все, кому они верили.

Хадчат Ганиева

Ганиева Хадчат Сулумбековна родилась 1 апреля 1986 года в станице Ассиновская Ачхой-Мартановского района Чеченской республики. Имела 9 родных братьев и сестер. При себе имела временную регистрацию на имя старшей сестры Фатимы Ганиевой, что позволяет предположить, что ее сестра тоже была на «Норд-Осте», но все-таки смогла бежать.

Военные взорвали дом сразу же после «Норд-Оста».

По неофициальной информации, семья Ганиевых находится сегодня в Азербайджане.

Она лежит на полу ДК с открытыми глазами. Хрупкая, сложенная как подросток, с тонкими запястьями и щиколотками.

Хадчат была самой молодой из тех, кто был в те страшные дни на «Норд-Осте».

16 лет. Вдумайтесь, 16!

Я еду по Ассиновской, ища дом, где жила эта девочка. Машина тормозит перед грудой обломков. От забора остался причудливый каркас. Окна зияют пустотой.

Аккуратней! - кричит мне сопровождающий. - В дом ни в коем случае не входи, там может быть все заминировано!

Но я все равно приоткрываю скрипучую дверь. В нос ударяет запах бараньих шкур и сыреющего дерева.

В одной из комнат, - она была одной из главных в доме, судя по сохранившейся обстановке, - вижу удивительную мозаику на стене: надписи на арабском, мечеть, полумесяц со звездой и еще - белое пятно, старательно затертое шпатлевкой.

Видно, что замазывали арабский текст очень быстро, но сделать это посчитали важным. Представьте, вам в считанные минуты нужно собрать вещи и бежать (как это и происходило с семьей Ганиевых, когда военные дали им на сборы пару часов), а вместо того, чтобы паковать чемоданы, хозяин дома вскарабкивается на табуретку и затирает на стене какие-то арабские слова.

Что могло его скомпрометировать в этой надписи?

Заглядываю в другую комнату. Видно, что хозяева действительно спешили. Дверцы шкафов так и остались открытыми, обои - полусодранными, детский башмачок - пылящимся в углу.

При себе Хадчат имела документы на имя старшей сестры

Семья Ганиевых была очень большой - родители и десять детей. Жили бедно, но честно, как любят говорить в России.

И дети их очень много трудились, на земле работали, на грядках что-то сажали, чтобы прокормиться. Одежда передавалась по наследству, - рассказывает женщина, которая неплохо знала эту семью. - Все были очень набожные, девочки всегда ходили с покрытой головой. Хадчат была средней в семье, очень тихой и послушной. Во всем слушалась отца. Он у них в семье был авторитетом.

Как вы думаете, он мог не знать о том, куда собирается его дочь?

Исключено. 16-летняя Хадчат боялась и уважала отца, так что представить, чтобы она самовольно сбежала из дома и куда-то уехала - невозможно!

Билет в Москву был с обратной датой: девушкам было обещано возвращение домой

Шестнадцатилетняя Хадчат после штурма: взрывчатка на ее поясе так и не сработала…

В доме Хадчат на стенах по сей день сохранились надписи на арабском

А где сейчас ее родители? Где вся семья?

Они уехали сразу после «Норд-Оста». Их ждали в Баку. Там они и собирались обустраиваться.

А кто их там ждал?

Ну, не мое это дело - говорить, кто их там ждал. Знаю только, что их обеспечение взяли на себя серьезные люди.

Вот и все, что мне удалось узнать о Хадчат на месте, в ее родной Ассиновской. Остальное я узнала через свои источники.

Семья Ганиевых во время войны начинает исповедовать ваххабизм. Вслед за родителями в него втягиваются и дети. А в Чечне пассивных ваххабитов практически не было.

Кто не мог воевать, помогал чем-то другим: прикрывал или прятал боевиков, перевозил деньги или оружие, занимался идейной вербовкой.

Не осталась в стороне и семья Ганиевых - правильных, непьющих и некурящих мусульман, молящихся пять раз в день.

Хадчат частенько слышала в своей семье, что русские пришли сюда уничтожать мусульман, что ее братья гибли, защищая Аллаха, что каждый верующий мусульманин должен объявить джихад неверующим и бороться. Бороться до последней капли крови.

Хадчат впитывала это все, словно губка. Она посещала какое-то тайное общество, где собирались юноши и девушки и учили Сунну и Коран, слушали чеченского певца Муцараева, записывали толкования пророков в школьные тетрадки и учили арабский.

Хадчат Ганиева в морге

По словам соседей, Хадчат даже обучалась в каком-то исламском центре города Баку - девочку готовили в шахиды.

На почве ислама Хадчат сдружилась с Зурой Бициевой, которая, правда, была на несколько лет ее старше. И вот эти девочки, богобоязненные, носящие платки, наполненные Кораном, вдруг оказались востребованными.

Люди из джамаата выходят на отца Хадчат - Сулум-бека. Выходят, когда до начала операции остается совсем немного времени и свыше приходит приказ: женщин мало, нужны еще, да желательно помоложе.

С ним ведут переговоры, если их можно так назвать: ведь Сулумбек разговаривает с хорошо известными ему людьми.

Они раскрывают ему все карты, потому что Сулумбек - человек проверенный: готовится серьезнейшая операция, для которой нужны люди, которые сыграли бы роль смертников.

Отцу Хадчат говорят, что дело, конечно, рискованное - но за всем этим стоят очень серьезные люди в Москве, которые не допустят кровавого финала. Просто надо попугать российского президента. Надеть костюмы, повесить пояса шахидов, - но никто никого взрывать не будет, поэтому все же есть шанс выжить.

Сулумбек думает. Вне зависимости от исхода операции ему обещают оплатить переезд в Баку и дать 20 тысяч долларов. Ему говорят, что эта операция заставит Путина начать мирные переговоры.

Да и в конце концов, если с Хадчат что и случится, у Сулумбека останутся еще девять детей.

И он дает согласие.

До «Норд-Оста» остается всего три дня, когда Хадчат покупают билет и сажают в автобус Хасавюрт-Москва.

Там, в Москве, ее будут встречать. Поселят в надежном месте. А 23-го вечером она уже будет в зале ДК, где ничего не подозревающие люди будут смотреть и слушать мюзикл.

Она, конечно, волнуется, но не сказать, чтобы слишком. В Москве она увидит свою подругу Зуру, ее встретят серьезные люди, которые, конечно, не допустят ничего страшного. Ну, а если что - на ней будет пояс, она нажмет на детонатор, и все, все закончится. Она будет в раю и погибнет как герой.

На правой руке у Хадчат тоненькие металлические часики. Она неслышно молится всю дорогу. Она знает, что Аллах не оставит ее. Аллах всемогущ, он все видит, все знает. Наверное, в отличие от Хадчат, Аллах уже давно знал о том, что взрывчатка в ее поясе будет ненастоящей.

И потому, когда уже начнется штурм, испуганная Хадчат будет судорожно соединять клеммы, спеша спрятаться на небесах от газа и стреляющего спецназа.

Но взрывчатка никак не отреагирует на движения рук и слезы Хадчат.

Девочка в растерянности начнет молиться и, ловя ртом воздух, увидит, как бегущий на нее спецназовец наводит дуло автомата ей в лоб.

Не забывайте, что самой младшенькой из «норд-остовских сестер» не так давно исполнилось 16.

Она еще слишком юна и чиста, чтобы думать о человеческой подлости и предательстве.

Зура Бициева

Бициева Зура Резвановна родилась 23 апреля 1980 года в селе Самашки Чеченской республики, в последнее время жила в станице Ассиновская Ачхой-Мартановского района. Училась в лицее города Грозного.

Мать Зуры срочно покинула республику после теракта, оставив съемное жилье. По неофициальной информации, живет сейчас в Азербайджане.

Когда Зуру расстрелял российский спецназ, ей было 22 - ровно столько, сколько сейчас мне, когда я пишу эту книгу.

Но я совсем не хочу умирать - ни за мир во всем мире, ни ради любимого, ни ради Бога.

Я жить хочу.

В таком возрасте только-только включаются вкусовые рецепторы, ты начинаешь чувствовать, какая она на вкус, эта жизнь. Так зачем обрывать ее, дарованную тебе всего лишь один раз?

Сейчас я понимаю свою разницу с моей сверстницей Зурой: она не считала, что со смертью ВСЕ заканчивается. Она думала, что со смертью как раз все только начинается. И впереди - лишь райские сады, медовые реки и кисельные берега. А жизнь… Да что ею дорожить - такой-то жизнью!

…Село Самашки значится в документах, найденных при Зуре, как ее родное село.

Адрес только не указан. Поэтому для начала заезжаю в местное ОВД, здание которого больше походит на какой-то сельский склад. У входа - три милиционера, ружья на плечах.

Услышав про «Норд-Ост», они пугаются, переглядываются и провожают меня к «главному оперу» села. Пожилой чеченец Лема грустно вздыхает, когда я спрашиваю его о семье Бициевых.

К сожалению, ничем не могу вам помочь. Бициевых я не знал, ничего рассказать не могу. И вообще, кто сказал, что они здесь жили?

Ну вот, опять та же песня. Значит, он предлагает мне развернуться и уехать обратно? Как бы не так.

Лема, если даже вы не знали семью Бициевых до октября 2002 года, то в октябре вам все равно пришлось с ними познакомиться. Ведь через неделю после штурма к вам приходили люди из ФСБ, и вы искали для них и адрес, и биографию, и их нынешнее местонахождение.

Лема грустно, как-то по-собачьи, смотрит на меня.

Они здесь не живут уже много лет, переехали в станицу Ассиновская. Оттуда Зура и поехала на «Норд-Ост».

Почему они уехали туда?

Не прижились здесь. Понимаете, у них очень непростая семья была. В 1988-м ее отец погиб в драке. Он пьяный был, брат его пьяный был, повздорили, кинулись друг на друга с ножами. И насмерть. С тех пор мать одна поднимала двух девочек: Зуру и ее старшую сестру. Бедно они жили. Потом дом этот, где отца убили, все-таки продали; не знаю, то ли чтобы от воспоминаний избавиться, то ли еще по каким-то причинам. Переехали в одно село, потом в Ассиновскую. Как беженцы они были, жилья своего не имели - снимали угол.

Религиозными были?

Этого я знать не могу. Зура совсем маленькой была, когда они уехали отсюда. Мать была обычной рабочей женщиной. Что с ними потом стало, честно, не знаю - поезжайте в Ассиновскую…

В Ассиновской нет кафе, чтобы можно было чего-нибудь перехватить, магазинов нормальных нет, не оказалось там даже местного отдела милиции. На всю станицу - один участковый, но где его можно найти - никто не знает. А в сельсовете - обеденный перерыв, затянувшийся на полдня.

Стоя в очереди среди взрослых чеченок, меряю шагами дорожку. «Зура, ну зачем, зачем ты это сделала?» - повторяю в уме.

Наконец появляется секретарша главы сельсовета. Улыбчивая полная женщина сразу немного тускнеет, узнав, что я журналист из Москвы.

Пройдемте в кабинет, - сухо говорит она и закрывает за мной дверь.

Я по поводу Зуры Бициевой, - начинаю я, доставая журналистские документы.

Я поняла, - говорит она и даже не смотрит на удостоверение.